Андрей Белов Посвящается смелой и наивной девушке - Саше Лотковой Пьеса для суда с оркестром.Приговор справедливости.Действующие лица и исполнители: Александра Локоткова – девушка, студентка, москвичка из интеллигентной семьи героев и тружеников. В детстве получила воспитание в традиционном русском духе, что надо жить по совести, быть честной до конца, помогать слабым, быть милосердной к больным и не только. Отлично училась, вела активную волотерскую деятельность; занималась с детьми в детском доме, кормила бездомных людей, и собак. Так и жила Саша Лоткова до 26 мая 2012 года. После этого дня государство поняло, что девушку нужно перевоспитать в духе современной России, а это в Сашином запущенном случае возможно только в тюрьме. Абдула Тюрбанов – коренной москвич. Обладатель множества татуировок по всему телу, и короткой черной бороды. Парень простой, но любит врать. У него это плохо получается, но он всё равно любит. Количество силы обратно пропорционально умственным способностям. Дисбаланс силы и ума особенно контрастен после употребления алкоголя. Вася Безусов – был в своей жизни трижды обижен. Первый раз умом еще при рождении. Второй раз деспотичной матерью, а это, если верить Зигмунду Фрейду, очень вредно для здоровья мальчика. Это ведет к протестным стремлениям, которые выливаются в злоупотребление алкоголем, нанесение множества татуировок, стремление покуражится над слабыми, и страдание прочей фигней, которую деспотичная мама точно не одобрит. В третий раз он обижен девочкой Сашей, которая разрушила его ништяк, отбив ему удовольствие от валяния девочек по полу, и последующего избиения парней. Его случайный однофамилец – Андрей Безусов является министром экономразвития РФ, (а нынче опять помощником президента РФ). Портретное сходство однофамильца с нашим героем - случайно. "РосТовщикБанк", в котором работает Вася Безусов, считает за честь иметь такого сотрудника. Хвостов – гость столицы, крепкий малый, периодически попадающий в драки с поножовщиной. Слишком стеснительный, чтобы обращаться в больницу и полицию по поводу ножевых ранений или побоев. Белокачанов – хозяин ножа-топорика. Не обладая богатырской силой и отважностью, он с лихвой компенсирует эти недостатки понтами. Быстро бегает на сверхкороткие дистанции. Нож-топорик в роли чеховского ружья. Прикольный девайс, но совершенно бесполезный будь то в быту, будь то в драке. Единственное его предназначение – это понты. Зилана Сагайдакова – следователь по особо опасным делам. В нашем государстве делами необходимой обороны занимаются следователи по особо опасным делам, потому что именно самозащита является в России самым страшным преступлением. Встретить такого следователя на своем пути действительно опасно, поэтому приличные люди обходят её стороной. Так на всякий случай. Примета плохая. Но поскольку семейство Тюрбановых таковым не является, им боятся Сагайдакову нечего. Ей не впервой отмазывать Тюрбановых. Прокурор – одним словом, – прокурор. Неприкасаемый сильный мира сего, но подчинен еще более неприкасаемым и более сильным мира сего. Шамиль Джагфаров – беспринципный матерый адвокатище, способный по-тихому отмазать клиента от любой ответственности. Может быть, и не любого клиента, но интересы Тюрбановых представлять в суде ему не впервой. Точнее говоря, представить дело так, что «все, кто против Тюрбановых – против закона» - это у него получается лучше всех. Не удалось спасти от тюрьмы только Тюрбанова Бахтияра в 2008 году. Тюрбанов приставил нож к горлу москвички, и, угрожая убийством, забрал её деньги и ювелирные украшения. Джагфаров, как обычно, перевернул дело так, что девушка еще и виноватой оказалась. Но в тот раз суд почему-то пожалел девушку, а Тюрбанова отправил в тюрьму. Джагфаров смог лишь добиться минимального наказания при всех смягчающих обстоятельствах. Он учел уроки того суда, и теперь, в паре с особо опасным следователем Сагайдаковой успешность его дел сильно выросла. Криворучкин – мелкий госчиновник, районный судьишка Криворучкиного суда Российской Федерации. Он совершенно не зависим от Закона, Постановлений Верховного Суда РФ, и доказательств по делу. Криворучкин получил известность потому, что при странных обстоятельствах оправил в тюрьму Сергея Магнитогорского, который очень скоро нашел там свою безвременную кончину. За это сенат США включил Криворучкина в список лиц, кому запрещен въезд на территорию самой бомбодемократичной страны мира. А больше всего этот судья прославился тем, что за всю свою жизнь ни разу никого не оправдал. Мосгорсуд в молчаливой роли. Молчит так долго, что потерялась всякая интрига. Всем уже не интересно, что он скажет, лишь уж бы сказал хоть чего-нибудь. Другие участники событий в роли стадной массовки. ************ Пролог. Тюрбанов, Безусов и Гармошкин, - вспомнили, что сегодня день рождения их общей знакомой Катюхи. Она отмечала его в кафе. Делать было нечего, и они решили завалиться на праздник. Решили спонтанно, и заявились прямо небритыми, в спортивных шортах и растянутых футболках. К полуночи три другана напились до такого состояния, что девушки решили продолжать веселье без них. Оставшись не у дел, парни отправились в метро, по ходу размышляя, как бы еще покуражиться. Ведь энергия бьет через край, и с девчонками облом вышел. Сцена 1. 26 мая 2012. Станция метро «Цветной будьвар».В отличие от чеховской пьесы, где ружье выстреливает когда-нибудь потом, с ножа-топорика Белокачанова всё началось. Мимо него не смог пройти горячий парень Тюрбанов, и докопался до зеленого пацана. В переводе на литературный русский диалог начался так: *********** Локоткова с подругами стоит в вестибюле станции метро. Локоткова. Ну где они провалились, скоро поезд подойдет. Пропустим – полчаса ждать. Алка, и где ты только таких парней находишь? Им хотя бы по 18 есть? Подруга. Да ладно тебе. Самой давно ли было 18? Каких-то пару лет назад. Помнишь, как отмечали? Уууууу… Локотокова. Вот спускаются, наконец. Белокачанов отделяется от компании и подходит к девушкам: - Девчонки, сейчас будет драка. Я милицию вызвал. Эти гоблины у меня топорик отобрали. Локоткова. Иди сюда. (Отходят от компании девушек). Что за драка? Что случилось? Белокачанов. Да эти на эскалаторе докопались. Мне по морде дали, Хостова порезали по шее. Вон Хвостов с ними за колонны пошёл, пытается договориться. Но не отдадут топорик. За колоннами уже слышался шум, нецензурная брань, и угрозы. Локоткова. Вот ведь, не могут малолетки без приключений. Нафига ты его с собой вообще таскал? Саша достала из сумочки травматический пистолет, передернула затвор, и вышла на платформу. Белокачанов за ней. Там пятеро парней объясняли друг другу, кто из них неправ. Точнее говоря, двое незнакомых парней уже мутузили Хвостова. У одного из них в руке был тот самый нож-топорик. Два других вот-вот готовы были сцепиться. Локоткова. Зачем этот детина снимает куртку? Нетрудно догадаться. Сейчас вообще начнется. Что это у Хвостова на шее? Мама, это кровь?! Как много. Его действительно порезали. Белокачанов. Вот этот, в черной майке его порезал. Локоткова. Ну-ка, успокоились все! Прекратили. От парней отделился один из незнакомых бугаёв, и двинулся на Локоткову. - Ты еще кто? Чо пушка у тебя? - Успокоились все, я сказала! (БАХ) Выстрел только усилил агрессию незнакомцев. Саша стала отходить назад, но приблизившийся к ней пьяный бугай повалил её, и в борьбе на полу пытался отобрать пистолет. Локоткова. Вот гад, мне же больно. А перегарище – фууу. B стрелять же нельзя, надо минимум с метра. Ну, вроде с меня его стаскивают. Кто это? Димка. Белокачанов. Слава богу, пистолет не отобрали. Вот и Хвостов тут. Надо вставать. Едва она поднялась, поправила одежду, как со страшным ревом и ругательствами набегает бугай еще больше и пьянее прежнего. Белокачалов тут же дал деру, в миг оказавшись метров за пятнадцать. Сашина подруга, стоявшая неподалеку, на подкосившихся ногах тоже стала отбегать подальше от разъярённого Тюрбанова. Локоткова. Ой, что сейчас будет? С бородой, зататуированный весь. Это который Хвостова порезал. У него же нож? Куда он бежит? Это же на меня? (БАХ) Тюрбанов. Ты чо, дура, куда палишь?! Локоткова. Ну всё, или мне конец, или ему. Если сделает еще шаг, выстрелю опять. Локоткова полицейскому. Растащите их, они нашего парня порезали, у него нож! Одновременно с ней примерно об этом же кричала Сашина подруга. Полицейский. Что тут случилось, у кого нож? Белокачанов. Вот у него нож, идемте со мной, скорее. Берет милиционера за руку, и тянет к Тюрбанову с Безусовым, показывая на них пальцем. А те, не обращая внимания на стража порядка, продолжают избивать Хвостова; Безусов держит со спины, а Тюрабнов вошел в раж, и самозабвенно окучивает уже несопротивляющегося парня. Локоткова. Слава богу, сейчас всё закончится. Милиционер уже здесь. Сейчас наведёт порядок. Нет? Что там опять? Почему он его отпустил? Опять драка?! Опять они на Хвостова навалились. Теперь и Белокачанов там. Только толку от него? (БАХ). Не поняла?! Я что промазала? Не может быть. Тот бугай, что на меня вначале лез, был четко передо мной. Неужели в него не попала? В такой толпе пуля точно в кого-нибудь попала. Только бы не в своего кого-нибудь. Никто не йокнул даже. Это пистолет, или что? Ну вот, теперь на пол завалились. В этот раз один на один. Парни крепкие, разберутся. Белокачанов только нафига туда влез? Зачем он лягает того, да еще и через корпус Хвостова? Герой, блин. Вот милиционер подходит к дерущимся. Он держит главного бугая, который Хвостова порезал. Всё. Вроде расцепились. Нет, нефига. Он что, встает? На меня? У него кровь на груди. Значит, все-таки попала. Справа драка – главный бугай сцепился с парнем в красной кепке. Чем милиционер занимается? Быстро же парень в красной кепке загнулся. С одного удара. Бугай идет на меня? Надо достать пистолет. Ну? Кто? Полицейский командным голосом. Отошли все назад!!! Встали там! – показывая рукой напротив себя. Локоткова. Неужели прекратилось? Вроде никто больше не дерётся. Можно убирать пистолет. Вот, идут обыскивать главного бугая. Сейчас найдут у него нож. Он еще сопротивляется. А что будет дальше? Похоже, ко мне вопросов вообще ни кого не возникает. Эти пульки для бугаёв, что слону дробина. Тоже мне, хвалёный Стример. Патроны Магнум Инна сделают противника злее. Надо ехать отсюда, а то еще отберут пистолет и лицензию. Никогда не знаешь, что придет в голову этим милиционерам. Серьёзных травм на этих бугаях нет, так что меня искать никто не будет. *********** Сцена 2. Локоткова с тортиком.Утро следующего дня. Новости. «На станции метро «Цветной бульвар», произошла перестрелка, один молодых людей ранен, находится в больнице…» Только истинный волонтер может понять этот душевный порыв. Но поскольку таких мало, а в правоохранительных органах их совсем нет, поступок не оценили. Безусов просыпается в больнице, у него голова болит с перепоя, его мучает жажда, и очень противное ощущение во рту. С удивлением обнаруживает торчащие из груди трубки, и вообще ему больно. Тут нарисовывается перед его туманным взором милая белокурая девушка. Локоткова. Привет, это я в тебя стреляла. Извини. Тортик хочешь? Безусов (мысленно). Если бы ты предложила мне бутылочку прохладного пива, это бы я оценил как желание облегчить мои муки. Но тортик – это издевательство над животными. Ты что, никогда с перепою не просыпалась? Вот чего мне сейчас хочется меньше всего, так это тортика. Локоткова (мысленно). Еще вчера вечером он казался мне противным злобным монстром, который валял меня по полу в метро, а потом подло держал порезанного Хвостова под ударами. А теперь мне искренне жаль подстреленного парня, который лежит такой несчастный на больничной койке с этими трубками, торчащими из груди. Локоткова. Как самочувствие? Безусов. Хреново. Локоткова. Не злись на меня, пожалуйста. Вы же первые начали. Безусов. А чо вообще было? Всё, как в тумане. Локоткова. Ну, вы подрались с нашими парнями. Меня по полу валял, хотел пистолет отобрать. Безусов. Да помню я кое-что отрывочно. Как-то быстро всё произошло. Да мы были не правы. Полез еще Тюрбанов к этому малолетке ножик отбирать. Да к тебе вообще претензий нет. Начала с перепугу палить. Девчонка ведь. Локоткова. Давайте так, мы не будем на вас заявление писать, а вы на нас. Сами между собой договоримся. Безусов. Да без проблем. Нам еще с ментами связываться не хватало. Только не сейчас. Хреново мне. Локоткова. Давай выздоравливай. Я потом еще загляну. Если что, вот мой номер телефона. (Пишет номер на коробке с тортом). Сцена 3. Начало июня 2012. Где-то в прокурорских кабинетах.Криворучкин. Выстрел в упор? Это очень спорно. На записи его нет. Ролик уже в телевизоре и в интернете гуляет. Выстрел в упор адвокаты отобьют в два счета. Прокурор. Дело адвоката – трандеть, а твоё дело – судить. Джагфаров. Эврика! Смотрите, что я нашел на видеозаписи?! Вот она красавица – с пистолетом на кадре 41.18 Криворучкин. Ну и что, она же тут не стреляет. Это известно. Сагайдакова. А мы напишем, что стреляет, и не просто стреляет, а в спину в лежащего лицом вниз Безусова. Криворучкин (скептически смотрит на кадр видеозаписи). Ведь он на жопе сидит. И к тому же грудью к Локотковой. Как ему пуля может попасть под лопатку, да еще и со стороны спины? Обогнет вокруг, и с разворота? Как в кино «Кто подставил кролика Роджера»? Джагфаров. Да кто будет в это вникать? Ты думаешь, кроме тебя еще кто-то читает весь приговор? Нет. Это не литературное произведение, оно даже юристам не интересно. Для обывателей приговор суда – это назначенный срок. А для поколения ЕГЭ 20 страниц – это многабукафф. Криворучкин. Ой, авантюра, ой пипец! Прокурор. Отставить истерику. Делай, что говорят. Тебе не впервой. Тут раздался телефонный звонок. Прокурор снимает трубку, и резко выкрикивает в неё: Неслышимый остальным участникам собеседник из телефонной трубки заставил резко измениться в лице прокурора, и сменить его нагло-безапелляционный тон. Прокурор (в трубку). Вот этим сейчас и занимаемся. Так точно. Сделаем, как надо, не беспокойтесь. Дослушал, что ему скажут, и, услышав гудки, положил трубку. Прокурор (как бы передразнивая себя). Всё сделаем, не беспокойтесь, - и, вернув свой прокурорский тон, - а беспокоиться надо нам. Потому что если не сделаем… - прокурор не стал продолжать, отгоняя от себя плохие мысли. Сагайдакова. У меня есть желание посадить её лет на все восемь. Заставила нас трястись… коза с пистолетом. Трудно нынче быть следователем по особо опасным делам. Всю грязную работу приходится делать, и постоянно между молотом и наковальней. Никогда не знаешь, у кого какие покровители объявятся. Джагфаров. Да что ты говоришь? Я в советское время сам был важняком, знаю. Сагайдакова. В ваше время девушки не ходили с пистолетами. Джагфаров. В наше время девушкам не нужно было ходить с пистолетами. Не боялись они ходить по улице без пистолета. Сагайдакова. И сейчас не надо. Только работы следователям добавляют. Надо, чтобы было заранее всё ясно – вот тело, вот дело, вот обвиняемый. Джагфаров. А кто её саму защитил два года назад, когда её избили, и ограбили? Хоть один сопливый мент, как в том метро? Или может, ты искала налетчиков? Сагайдакова. У меня своих дел полно. Криворучкин. Советские времена… вы бы еще вспомнили, как это при царе было. При царе Горохе. Ребята, ну дайте мне хоть кого-нибудь оправдать! Ведь я ни разу в жизни еще никого не оправдал, а тут такой случай. Ладно бы ей 114-статью инкриминировали - превышение пределов необходимой обороны. А то ведь умышленное причинение тяжких телесных! По 111-й она точно не виновна. Ну, дайте оправдать. Прокурор. Давайте не будем спорить. Одно дело делаем. Чтобы всё было, как будто по закону. Криворучкин (обиженно). Когда таким как вы давали волю, девушек вообще на кострах сжигали. За ни за что. Прокурор. А инквизицию никто не отменял. Стоит блондинке попасть поле зрение криминальных, тьфу ты, правоохранительных органов – это всегда особенное шоу. Костёр – это средневековая дикость. Нынче есть другие средства, например - массовой информации. Джагфаров. Может быть, её на 8 лет посадить? Напишу представление переквалифицировать дело в более тяжкую статью. 111-я часть вторая - те же действия, совершенные из хулиганских побуждений. Там до 12 лет. На 8 посадим. Прокурор. Не надо самодеятельности! Сказано закрыть на три года, значит на три. Он поднял вверх ладонь с оттопыренными тремя пальцами, показав их каждому из присутствующих. И, обращаясь к Джагфарову: Криворучкин. Чтобы подогнать под 111-ю, нужен выстрел в упор, и железные тому доказательства. Джагфаров. Ожог пороховыми газами устроит? Криворучкин. Устроит. Да откуда ему взяться? Джагфаров. Из акта экспертизы, откуда еще? Криворучкин. Неужели эксперт подпишется? Прокурор. Куда он денется? Акт экспертизы – это бумажка, в которой написано, что ты – козёл. Или, что ты - не козёл. В зависимости от того, что нужно написать. Криворучкин. Врач скорой скажет, что ожога не было. И свидетели, которые оказывали ему первую помощь еще на платформе - они тоже врачи. Прокурор. Да пофиг, что там скажут свидетели. Если скажут что-нибудь не то, в протоколе судебного заседания потом перепишешь, как надо. Джагфаров. В Склифе – где Безусов сейчас лежит, - у меня есть знакомый врач. Он, правда, в отделении печени и поджелудочной железы работает, а ранен Безусов в лёгкое. Но, придумаем что-нибудь. Ожог будет. Прокурор. Получается, что в упор – это первый выстрел. Потому что, все остальные есть на видео, и они с двух-трёх шагов. Криворучкин. После первого выстрела Безусов валялся на Локотковой. Должна быть его кровь на её одежде. Джагфаров. С этим сложнее. Там экспертом старый хрыч работает, еще Сталина помнит. К нему на хромой козе не подъедешь. Если крови не будет, он так и напишет, что крови – нет. Сагайдакова. А мы ему ватный тампон дадим, пусть исследует. Там при осмотре места происшествия ватный тампон нашли. Его использовали врачи скорой помощи. На нем точно кровь Безусова. Прокурор. Так ведь не на одежде же. Впрочем – пофиг. И без неё мы выстрел в упор в суде продавим. Криворучкин. Там еще пулю нашли. Не в тоннеле случайно, куда она типа предупредительный выстрел направила? Прокурор. Какой тебе предупредительный выстрел?! Не было его! Не было! Криворучкин. Всё равно не сходится. Если первый выстрел за колоннами попал в Безусова, то у нас недостача по ранениям. Ранений-то всего три. Пуль из пострадавших извлекли - три. Где она, по-вашему, с двух шагов промахнулась? Там было так тесно, что промахнись она в Безусова, в кого-нибудь другого бы попала. Где четвёртое ранение? Джагфаров. Тебе не судьёй, тебе бы адвокатом работать! Криворучкин. Нет, судьёй! Я только хочу хоть раз в жизни кого-нибудь оправдать. Хоть раз. Ну, дайте, ну… Прокурор. Значит так! Выстрелов было три. Первый в упор в грудь за колоннами. В мирно стоящего лицом к путям Безусова. Второй в пузо Тюрбанову. Третий – в спину лежащего лицом вниз Безусова. Иначе на 111-ю статью не наскребём. А вот этого и вот этого выстрелов (бросая распечатки с видеозаписи) – не было! Понятно? Криворучкин. Понятно. Прокурор. Какие еще будут соображения? Сагайдакова. Самых главных свидетелей защиты – Хвостова с Белокачановым, - я беру на себя. Пообещаю завести на них дело, так что – не пикнут. Криворучкин. За что на них дело?! Сагайдакова. Еще не знаю. За разбой, например. Потом найду, если понадобится. Хоть за подобранные кепки зацеплюсь. Не волнуйтесь, дело даже возбуждать не стану. Достаточно будет пообещать. Так что судить их вам не придется. Криворучкин облегченно вздохнул. Прокурор. А если они передумают, и будут настаивать на своих показаниях? Сагайдакова. Да кто их будет слушать, если они через месяц передумают? И вообще, они - заинтересованные свидетели, их слушать даже не обязательно. А если еще и не записывать показания каждого из них, как идентичные – вообще никто не прикопается, и всё законно. Прокурор. Хорошо. Мне нравится. Выстрел в упор сделаем, выстрел в спину лежачему – сделаем. Все доказательства с пользу Локотковой сливайте в унитаз! Тогда хватит на 111-ю часть первую. С учетом её положительных характеристик – как раз 3 года общего режима. Осталось только исполнить. И смотрите у меня! Чтобы всё как по маслу прошло! Всем нужны и повышения, и премии. Сагайдакова. Чтобы точно исключить необходимую оборону, по Тюрбанову с Безусовым надо будет сделать отказной материал. Там же драка, побои и грабеж. Прокурор. Никакого грабежа и хулиганства! Тюрбанов ничего не отбирал, ему всё отдали добровольно. Не должно быть преступления, от которого защищалась бы Локоткова. Доводы о необходимой обороне надуманы, и несостоятельны. Сагайдакова. Я сделаю постановление об отказе в возбуждении уголовного дела в отношении Тюрбанова и Безусова. Формально получится, что они мирно себе шли, а она начала в них палить. Криворучкин. Тоже мне – Брейвик с травматикой. Прокурор. Не надо Брейвика. Нужно вообще отвлечь внимание от Локотковой. При рассмотрении дела побольше уделить внимание разбору драки на эскалаторе, а не той части драки, где она стреляет. Да, Локотковой на эскалаторе и близко не было, но ведь и камеры наблюдения там нет. Вот и разбирайте как можно дольше, кто там виноват, и кто первый начал. Желательно, чтобы не Тюрбанов с Безусовым. Впрочем, это не принципиально. Джагфаров. Кто знает, нож у Тюрбанова всё-таки был или нет? Этот олух полицейский не обыскал его на месте. Я не знаю ни одного Тюрбанова, который ходил бы без ножа. Запрещено носить кинжалы на поясе, так они хоть складной ножик, да носят в кармане. Не вылезет какое-нибудь доказательство ножа? Вдруг свидетель какой объявится? Криворучкин. А кто такого свидетеля в суд пустит? И кто его там станет слушать? Сагайдакова. Ножа среди вещественных доказательств нет. Так что, махал Тюрабанов клинком, или не махал – роли не играет. Нет ножа, и никто не докажет обратного. Это даже хорошо, что полицейский не обыскал Тюрбанова. Нам работы меньше. Порезы Хвостов не зафиксировал, значит, их тоже нет. За нож можно не волноваться. Не было его, и точка. Нож-топорик – есть. Это его Тюрбанов отобрал у Белокачанова, им же полоснул по шее Хвостова еще на эскалаторе. А потом выкинул на рельсы. Прокурор. Не полоснул по шее, а Хвостов сам порезался. Сагайдакова. Учтём. Джагфаров. Нож-топорик нам не интересен, его не было в драке под камерами. Главное, чтобы другой нож вдруг не вылез в доказательствах. Это будет настоящая засада. Сагайдакова. Кстати о драке под камерами. Там сцена не красивая, когда Безусов держит со спины Хвостова, а Тюрбанов его избивает. Это длится слишком долго, чтобы не обращать внимание. Прокурор. Вот и не обращайте. Хвостову ничего не угрожало. Запомните, бьют только парня в синих шортах, этого, как его... Джагфаров. Безусова. Прокурор. Да! Особенно акцентируйте внимание на тот момент, когда его лежачего ударили по морде. Криворучкин. Это был единственный удар, который получил Безусов во всей драке. Никаких травм, связанных с этим ударом не зафиксировано. Джагфаров. Плевать. У него и так тяжкое телесное повреждение – этого достаточно. Криворчкин. Кто будет в суде поддерживать обвинение? Прокурор. Думаю туда Духарову послать. Джагфаров. Знаю её, непробиваемая дама. Справимся. Прокурор. Значит так! Безусова с Тюрбановым водить, как телков на привязи – подписывай тут, говори это, а лучше вообще помалкивай. Чтоб ничего лишнего не болтали, не писали, и не комментировали. Джагфаров с Духаровой за них всё скажут сами. Криворучкин. А Безусов с Тюрбановым - они не начнут?... Джагфаров с Сагайдаковой в один голос перебивают. Не начнут! Джагфаров. Есть мысль. Чтобы эти гоблины ничего не напутали, сделаем так: детальные показания будет давать только Тюрбанов. А Безусов лишь мямлить, «не знаю», «не помню», «не видел», «я всё время пролежал на полу, и меня постоянно били». Прокурор. Ну, что-то же он запомнит? Джагфаров. Что-то запомнит. Я скажу ему что. Криворучкин. Опять протесты поднимутся. Пресса ославит на весь белый свет. Сагайдакова. Сильно не поднимутся. Чай не футбольная фанатка. Прокурор. Это вообще не нашего ума дело. Генерального прокурора уже достали эти протесты, и общественная ревизия приговоров. Взяли моду, чуть что не так – акции, пикеты, протесты. А надо так: поднял шум в прессе – сиди дольше! Еще не хватало, чтобы нас опять как-нибудь реформировали. Нужно всем показать, кто в стране власть, а кто суд. А то, распоясались, понимаешь ли, справедливости требуют, законности. Право на оружие им подавай. Как криворучкин суд сказал, так и справедливо, так и законно! Криворучкин. А как же апелляция? Решат переквалифицировать дело в 114-ю статью, дадут ей превышение, и выпустят в зале суда, как уже отбывшую свой срок. А мне потом - по шапке. Прокурор. Суд не решает. Суд - выносит решение. Какое приготовили, такое и вынесет. Как официант на подносике. Не выпустят. Бондарчук устроит шоу для прессы на целый день, а приговор оставит в силе. Криворучкин. Это которая осудила Ходорковича? Прокурор. Да. Криворучкин. Круто. А Верховный суд? Прокурор. А что, Верховный – разве не суд? Судьи кто? Приглашенные из варягов, или с Альфа Центавра? Нет, Криворучкин, они такие же, как и ты. Они выносят решение. Криворучкин (с видом человека, прошедшего это на своем опыте). Ага. И пусть попробуют не вынести то, что приготовлено. Знаем уж. Таких трандюлей получат. Прокурор. Ты все еще боишься трандюлей, Криворучкин? У тебя уже должна быть на них стойкая привычка. Криворчкин. У меня на них аллергия. Прокурор. Ничего. Будет тебе по результатам года особая премия. Джагфаров. Турпутевка в США. (Дружный смех) Прокурор (обращаясь к Сагайдаковой). Когда вы примите дело? Сагайдакова. Сейчас, только метрополитен формальности утрясет, и сразу. Прокурор. Хорошо. Сагайдакова. И что за такая птица важная, эта Локоткова? Кому она нужна, что столько теперь дел из-за неё? Прокурор. Телевизор не только простые смертные смотрят. Кому надо, тоже увидели ролик с блондинкой, стреляющей в метро. Вот и придумали к этому сюжету пьесу для суда с оркестром. С нами в главных ролях. Для чего? Не нашего ума дело. Мне тоже немного жаль эту девочку. Но её роль – сидеть в тюрьме. Три года. Сагайдакова. Ага, теперь мне надо только все документы подготовить, чтобы суду было всё ясно. Криворучкин: Это точно. Ведь что для суда самое главное? Главное, чтобы суду было заранее всё ясно; вот тело, вот дело, вот обвиняемый. Если нужно думать, искать, и доказывать – это для суда слишком затруднительно. Какое отношение имеет обвиняемый к делу, роли не играет. Прокурор. Твоё вообще дело маленькое – утвердить выводы следствия, и прочитать приговор. Сам напишешь, или помочь? Криворучкин. Да справлюсь как-нибудь. Не перепутать бы? Прокурор. Чего не перепутать? Криворучкин. Чтобы на суде этих потерпевших подсудимыми не называть. Джагфаров. Ты их как не называй, а сидеть всё равно Локотковой. Даже если ты её потерпевшей в приговоре назовешь. Прокурор. Ладно, засиделись мы тут. Вопросы есть? Пошли работать.
Сцена 4. Суд«Да! Немые сцены под оркестр, как в кино времён Чарли Чаплина. Активно жестикулируя, выступают прокурор, адвокаты, свидетели и судья. Всё, что они говорят, доказывают, и показывают – не играет никакой роли, и на исход процесса не влияет. Оркестр умолкает вместе с финальным ударом молотка судьи. Сцена 5. Середина апреля 2013.В кармане Криворучкина звенит мобильный телефон. Судья посмотрел на экран, и сморщился «ну вот, опять». Нажимает на клавишу «ответить», но не спешит подносить к уху. Трубка. Криворучкин, твою… !!! Когда будут протоколы судебных заседаний??? Ты их уже три недели переделать не можешь. Без них апелляцию невозможно начать. Нас тут уже адвокаты достали, прокуратура и Мосгорсуд на ушах стоят. Пресса глупые вопросы задает, общественная палата пургу гонит. Где протоколы?!! Криворучкин подносит трубку к уху. Там 1300 страниц, еще не меньше двух недель нужно. Трубка. Это всё отмазки, Криворучкин. Нужен результат! Мы же не требуем их от тебя за три дня, как по закону положено. Нужны протоколы! Чем быстрее они будут, тем быстрее апелляционный суд утвердит твой приговор. Тогда ни один журналюга не сможет назвать его незаконным. Нужно покончить с этим делом. Чтоб протоколы были до майских праздников! И не говори, что за полтора месяца всё исправить не успел. (Гудки). Криворучкин. Можно подумать, у меня других дел нету. Свалилась на мою голову еще эта Локоткова. Приговор после суда в интернете вывесили, как грязную простынь после свадьбы, чтобы показать отношение суда к необходимой обороне. Блоггеры всё по буквам разобрали. А там лажа сплошная. Я всё-таки назвал её один раз потерпевшей. Ведь несколько раз вычитывал, и один раз пропустил. Бывало, конечно, что приговор публиковали, но чтобы общественность так досконально его вычитывала – не припомню такого. Знал бы, блин… Еще с протоколами этими. По закону, я на их основании должен выносить судебное решение. Ведь именно в протоколы записывается, что суд принял как доказательство, а что не принял. И в течение трех дней после каждого заседания обязан предоставить протокол адвокатам. А тут приходится подгонять протоколы под приговор. Уже три недели паримся, а конца не видать. 1300 листов – это еще не много. Дела бывают такие, что на чтение приговора несколько дней уходит. Надо позвонить секретарю. - Алё! Как там продвигаются исправления протоколов? На восьмисотой странице? Всего? Надо ускорить работу. И так ночами сидишь? Мне пофиг, когда и сколько ты сидишь, но до майских праздников надо сделать. И не просто сделать, а чтобы апелляция ни к одной букве не придралась. Понятно? Что адвокаты? Что адвокаты? Кому они замечания напишут? Они мне же их и напишут. А я скажу, что в протоколах всё записано правильно, и официально отклоню их замечания хоть 2600 раз, хоть 3900 – сколько понадобится. Не заморачивайся по этому поводу, и правь протоколы! Давай. Вечером приеду, помогу. Сцена 6. Конец июня 2013Группа обывателей сидят на скамеечке и пьют пиво. (Занавес) |
Меню сайтаПоискДрузья сайта |